Неточные совпадения
— Однако надо написать Алексею, — и Бетси села
за стол, написала несколько строк, вложила в конверт. — Я пишу, чтоб он приехал обедать. У меня одна
дама к обеду остается без мужчины. Посмотрите, убедительно ли? Виновата, я на минутку вас оставлю. Вы, пожалуйста, запечатайте и отошлите, — сказала она от двери, — а мне надо сделать распоряжения.
Когда же встали из-за
стола и
дамы вышли, Песцов, не следуя
за ними, обратился к Алексею Александровичу и принялся высказывать главную причину неравенства. Неравенство супругов, по его мнению, состояло в том, что неверность жены и неверность мужа казнятся неравно и законом и общественным мнением.
Он то и дело подливал да подливал; чего ж не допивали гости,
давал допить Алексаше и Николаше, которые так и хлопали рюмка
за рюмкой, а встали из-за
стола — как бы ни в чем не бывали, точно выпили по стакану воды.
Поцелуй совершился звонко, потому что собачонки залаяли снова,
за что были хлопнуты платком, и обе
дамы отправились в гостиную, разумеется голубую, с диваном, овальным
столом и даже ширмочками, обвитыми плющом; вслед
за ними побежали, ворча, мохнатая Адель и высокий Попури на тоненьких ножках.
— Вот говорит пословица: «Для друга семь верст не околица!» — говорил он, снимая картуз. — Прохожу мимо, вижу свет в окне,
дай, думаю себе, зайду, верно, не спит. А! вот хорошо, что у тебя на
столе чай, выпью с удовольствием чашечку: сегодня
за обедом объелся всякой дряни, чувствую, что уж начинается в желудке возня. Прикажи-ка мне набить трубку! Где твоя трубка?
За ужином тоже он никак не был в состоянии развернуться, несмотря на то что общество
за столом было приятное и что Ноздрева давно уже вывели; ибо сами даже
дамы наконец заметили, что поведение его чересчур становилось скандалезно.
Вдовы Клико или Моэта
Благословенное вино
В бутылке мерзлой для поэта
На
стол тотчас принесено.
Оно сверкает Ипокреной;
Оно своей игрой и пеной
(Подобием того-сего)
Меня пленяло:
за него
Последний бедный лепт, бывало,
Давал я. Помните ль, друзья?
Его волшебная струя
Рождала глупостей не мало,
А сколько шуток и стихов,
И споров, и веселых снов!
Петр Петрович вошел и довольно любезно, хотя и с удвоенною солидностью, раскланялся с
дамами. Впрочем, смотрел так, как будто немного сбился и еще не нашелся. Пульхерия Александровна, тоже как будто сконфузившаяся, тотчас же поспешила рассадить всех
за круглым
столом, на котором кипел самовар. Дуня и Лужин поместились напротив друг друга по обоим концам
стола. Разумихин и Раскольников пришлись напротив Пульхерии Александровны, — Разумихин ближе к Лужину, а Раскольников подле сестры.
Чтоб поживиться им не
дать сластями
За пышными
столами,
Придумали от них стеклянны колпаки...
Находя, что все это скучно, Самгин прошел в буфет; там,
за длинным
столом, нагруженным массой бутербродов и бутылок, действовали две
дамы — пышная, густобровая испанка и толстощекая
дама в сарафане, в кокошнике и в пенсне, переносье у нее было широкое, неудобно для пенсне; оно падало, и
дама, сердито ловя его, внушала лысому лакею...
Из коридора к
столу осторожно, даже благоговейно, как бы к причастию, подошли двое штатских, ночной сторож и какой-то незнакомый человек, с измятым, неясным лицом, с забинтованной шеей, это от него пахло йодоформом. Клим подписал протокол, офицер встал, встряхнулся, проворчал что-то о долге службы и предложил Самгину
дать подписку о невыезде.
За спиной его полицейский подмигнул Инокову глазом, похожим на голубиное яйцо, Иноков дружески мотнул встрепанной головой.
Рядом с поэтом нервно подергивался, ковыряя вилкой сига и точно собираясь выскочить из-за
стола, рыжий Алябьев, толкая солидную
даму, туго зашитую в сиреневый шелк. Она уговаривала соседа...
Он стал
давать по пятидесяти рублей в месяц еще, предположив взыскать эти деньги из доходов Обломова третьего года, но при этом растолковал и даже побожился сестре, что больше ни гроша не положит, и рассчитал, какой
стол должны они держать, как уменьшить издержки, даже назначил, какие блюда когда готовить, высчитал, сколько она может получить
за цыплят,
за капусту, и решил, что со всем этим можно жить припеваючи.
Леонтий был женат. Эконом какого-то казенного заведения в Москве держал, между прочим,
стол для приходящих студентов,
давая за рубль с четвертью медью три, а
за полтинник четыре блюда. Студенты гурьбой собирались туда.
— Попробую, начну здесь, на месте действия! — сказал он себе ночью, которую в последний раз проводил под родным кровом, — и сел
за письменный
стол. — Хоть одну главу напишу! А потом, вдалеке, когда отодвинусь от этих лиц, от своей страсти, от всех этих драм и комедий, — картина их виднее будет издалека.
Даль оденет их в лучи поэзии; я буду видеть одно чистое создание творчества, одну свою статую, без примеси реальных мелочей… Попробую!..
Их казенную квартиру до мелочи помню, и всех этих
дам и девиц, которые теперь все так здесь постарели, и полный дом, и самого Андроникова, как он всю провизию, птиц, судаков и поросят, сам из города в кульках привозил, а
за столом, вместо супруги, которая все чванилась, нам суп разливал, и всегда мы всем
столом над этим смеялись, и он первый.
— Мадье де Монжо? — повторил он вдруг опять на всю залу, не
давая более никаких объяснений, точно так же как давеча глупо повторял мне у двери, надвигаясь на меня: Dolgorowky? Поляки вскочили с места, Ламберт выскочил из-за
стола, бросился было к Андрееву, но, оставив его, подскочил к полякам и принялся униженно извиняться перед ними.
Он объявил, что
за полтора пиастра в сутки
дает комнату со
столом, то есть с завтраком, обедом, ужином; что он содержит также и экипажи; что коляска и пара лошадей стоят в день два пиастра с половиной, а
за полдня пиастр с четвертью; что завтракают у него в десять часов, обедают в четыре, а чай пьют и ужинают в восемь.
Мы расступились и
дали ему место
за столом.
Но… но П. А. Тихменев не
дает жить, даже в Индии и Китае, как хочется: он так подозрительно смотрит, когда откажешься
за обедом от блюда баранины или свинины, от слоеного пирога — того и гляди обидится и спросит: «Разве дурна баранина, черств пирог?» — или патетически воскликнет, обратясь ко всем: «Посмотрите, господа: ему не нравится
стол!
«Помилуйте! — начали потом пугать меня
за обедом у начальника порта, где собиралось человек пятнадцать
за столом, — в качках возят старух или
дам». Не знаю, какое различие полагал собеседник между
дамой и старухой. «А старика можно?» — спросил я. «Можно», — говорят. «Ну так я поеду в качке».
— Загипнотизировываешься? — повторил Богатырев и громко захохотал. — Не хочешь, ну как хочешь. — Он вытер салфеткой усы. — Так поедешь? А? Если он не сделает, то
давай мне, я завтра же отдам, — прокричал он и, встав из-за
стола, перекрестился широким крестом, очевидно так же бессознательно, как он отер рот, и стал застегивать саблю. — А теперь прощай, мне надо ехать.
Меня обносили
за столом, холодно и надменно встречали, наконец не замечали вовсе; мне не
давали даже вмешиваться в общий разговор, и я сам, бывало, нарочно поддакивал из-за угла какому-нибудь глупейшему говоруну, который во время оно, в Москве, с восхищением облобызал бы прах ног моих, край моей шинели…
Наконец встали из-за
стола; гости уехали, и Григорий Иванович
дал волю смеху и вопросам.
Наконец дворецкий провозгласил: «кушание поставлено», — и Кирила Петрович первый пошел садиться
за стол,
за ним двинулись
дамы и важно заняли свои места, наблюдая некоторое старшинство, барышни стеснились между собою как робкое стадо козочек и выбрали себе места одна подле другой.
…Грустно сидели мы вечером того дня, в который я был в III Отделении,
за небольшим
столом — малютка играл на нем своими игрушками, мы говорили мало; вдруг кто-то так рванул звонок, что мы поневоле вздрогнули. Матвей бросился отворять дверь, и через секунду влетел в комнату жандармский офицер, гремя саблей, гремя шпорами, и начал отборными словами извиняться перед моей женой: «Он не мог думать, не подозревал, не предполагал, что
дама, что дети, чрезвычайно неприятно…»
Наконец отошел и обед. В этот день он готовится в изобилии и из свежей провизии; и хотя матушка, по обыкновению, сама накладывает кушанье на тарелки детей, но на этот раз оделяет всех поровну, так что дети всесыты. Шумно встают они, по окончании обеда, из-за
стола и хоть сейчас готовы бежать, чтобы растратить на торгу подаренные им капиталы, но и тут приходится ждать маменькиного позволения, а иногда она довольно долго не догадывается
дать его.
— Я и теперь вижу, — резко возражала матушка, — вижу я, что ты богослов, да не однослов… А ты что фордыбачишь! — придиралась она и ко мне, — что надулся, не ешь! Здесь, голубчик, суфлеев да кремов не полагается. Ешь, что
дают, а не то и из-за
стола прогоню.
Когда мы сидели
за ужином, матушка беспрерывно выбегала из-за
стола, чтобы справиться у Настасьи (ей поставили особый прибор в диванной), всего ли ей
дали.
Поляку
дали под нос дулю, да и заварили свадьбу: напекли шишек, нашили рушников и хусток, выкатили бочку горелки; посадили
за стол молодых; разрезали коровай; брякнули в бандуры, цимбалы, сопилки, кобзы — и пошла потеха…
— Деревенщину-то пора бросать, — говорила она,
давая наставления, как устроить по-городски квартиру, как одеваться и как вообще держать себя. — И знакомиться со всеми тоже не следует… Как я буду к вам в гости ездить, ежели вы меня будете сажать
за один
стол с каким-нибудь деревенским попом Макаром или мельником Ермилычем?
Когда он, маленький, в широкой черной одежде и смешном ведерке на голове, сел
за стол, высвободил руки из рукавов и сказал: «Ну,
давайте беседовать, дети мои!» — в классе сразу стало тепло, весело, повеяло незнакомо приятным.
В избе нашел я проезжающего, который, сидя
за обыкновенным длинным крестьянским
столом в переднем углу, разбирал бумаги и просил почтового комиссара, чтобы ему поскорее велел
дать лошадей.
Вечером в тот же день —
за одним
столом с Ним, с Благодетелем — я сидел (впервые) в знаменитой Газовой Комнате. Привели ту женщину. В моем присутствии она должна была
дать свои показания. Эта женщина упорно молчала и улыбалась. Я заметил, что у ней острые и очень белые зубы и что это красиво.
И вот книги лежат уже девять месяцев на этажерке, и Гайнан забывает сметать с них пыль, газеты с неразорванными бандеролями валяются под письменным
столом, журнал больше не высылают
за невзнос очередной полугодовой платы, а сам подпоручик Ромашов пьет много водки в собрании, имеет длинную, грязную и скучную связь с полковой
дамой, с которой вместе обманывает ее чахоточного и ревнивого мужа, играет в штосс и все чаще и чаще тяготится и службой, и товарищами, и собственной жизнью.
День он шел, а на ночь десятский отводил его на очередную квартиру. Хлеб ему везде
давали, а иногда и сажали
за стол ужинать. В одной деревне Орловской губернии, где он ночевал, ему сказали, что купец, снявший у помещика сад, ищет молодцов караульных. Василью надоело нищенствовать, а домой итти не хотелось, и он пошел к купцу-садовнику и нанялся караульщиком
за пять рублей в месяц.
— Хорошо… Вина
дай, шампанского: охолодить, конечно, вели — и
дай ты нам еще бутылку рейнвейна. Вы, впрочем, может быть,
за столом любите больше красное? — обратился князь к Калиновичу.
Раздав все подарки, княжна вбежала по лестнице на террасу, подошла и отцу и поцеловала его, вероятно,
за то, что он
дал ей случай сделать столько добра. Вслед
за тем были выставлены на
столы три ведра вина, несколько ушатов пива и принесено огромное количество пирогов. Подносить вино вышел камердинер князя, во фраке и белом жилете. Облокотившись одною рукою на
стол, он обратился к ближайшей толпе...
— Нет-с: по праздникам господа, как соберутся иногда, так, не
дай бог как едят! Поедут в какой-нибудь немецкий трактир, да рублей сто, слышь, и проедят. А пьют что — боже упаси! хуже нашего брата! Вот, бывало, у Петра Иваныча соберутся гости: сядут
за стол часу в шестом, а встанут утром в четвертом часу.
Он в течение всего того дня всячески старался оказывать глубочайшее почтение Санину;
за столом, торжественно и решительно, минуя
дам, подавал блюда ему первому; во время карточной игры уступал ему прикупку, не дерзал его ремизить; объявлял, ни к селу ни к городу, что русские — самый великодушный, храбрый и решительный народ в мире!
Но пока г-н Клюбер рассчитывался с кельнером, которому он, в виде штрафа, не
дал на водку ни одного крейцера, Санин быстрыми шагами подошел к
столу,
за которым сидели офицеры, и, обратившись к оскорбителю Джеммы (он в это мгновенье
давал своим товарищам поочередно нюхать ее розу), — произнес отчетливо, по-французски...
В конце концов Н.И. Пастухов смягчался, начинал говорить уже не вы, а ты и
давал пятьдесят рублей. Но крупных гонораров платить не любил и признавал пятак
за прозу и гривенник
за стихи. Тогда в Москве жизнь дешевая была. Как-то во время его обычного обеда в трактире Тестова, где
за его
столом всегда собирались сотрудники, ему показали сидевшего
за другим
столом поэта Бальмонта.
— Видите-с. А так как при самых благоприятных обстоятельствах раньше пятидесяти лет, ну тридцати, такую резню не докончишь, потому что ведь не бараны же те-то, пожалуй, и не
дадут себя резать, — то не лучше ли, собравши свой скарб, переселиться куда-нибудь
за тихие моря на тихие острова и закрыть там свои глаза безмятежно? Поверьте-с, — постучал он значительно пальцем по
столу, — вы только эмиграцию такою пропагандой вызовете, а более ничего-с!
Егор же Егорыч едва ей поклонился, и одна Сусанна Николаевна как бы несколько поприветливее встретила ее и усадила
за обеденный
стол; но и тут Миропа Дмитриевна очутилась в несколько неловком положении, оттого что она не была познакомлена с gnadige Frau, и, будучи посажена с сею последнею рядом, Миропа Дмитриевна не ведала, кто такая эта
дама: родственница ли Марфиных, знакомая их, или просто экономка, а потому решительно не знала, как себя держать с gnadige Frau.
Катрин распорядилась, чтобы
дали им тут же на маленький
стол ужин, и когда принесший вино и кушанье лакей хотел было, по обыкновению, остаться служить у
стола и встать
за стулом с тарелкой в руке и салфеткой, завязанной одним кончиком
за петлю фрака, так она ему сказала...
—
Давай!
давай! — спешит ответить Арина Петровна и живо выскакивает из-за чая. Но по дороге к ломберному
столу ее посещает новая мысль.
Над
столом висит лампа,
за углом печи — другая. Они
дают мало света, в углах мастерской сошлись густые тени, откуда смотрят недописанные, обезглавленные фигуры. В плоских серых пятнах, на месте рук и голов, чудится жуткое, — больше, чем всегда, кажется, что тела святых таинственно исчезли из раскрашенных одежд, из этого подвала. Стеклянные шары подняты к самому потолку, висят там на крючках, в облачке дыма, и синевато поблескивают.
Войдя мягкими, поспешными шагами в гостиную, он извинился перед
дамами за то, что опоздал, поздоровался с мужчинами и подошел к грузинской княгине Манане Орбельяни, сорокапятилетней, восточного склада, полной, высокой красавице, и подал ей руку, чтобы вести ее к
столу.
Передонова дразнила недотыкомка. Она пряталась где-то близко, — покажется иногда, высунется из-за
стола или из-за чьей-нибудь спины и спрячется. Казалось, она ждала чего-то. Было страшно. Самый вид карт страшил Передонова.
Дамы — по две вместе.
За столом разместились попарно, то есть мужчины вперемежку с
дамами. Излишек мужчин (преимущественно старцы, уже совсем непотребные) сгруппировался на другом конце
стола, поближе к хозяину.